Тихая безлунная ночь опустилась на уставшую землю Зоны. Ветер носил обрывки старых газет, подхватывая упавшие листья вечно молчаливых деревьев, где-то в лесу затрещали ветви под тяжелыми копытами кабанов, искавших ночлег... В такие ночи обожженный бетонный скелет Припяти выглядел особенно пугающе.

Нет, не так. Припять в такие ночи выглядела особенно отталкивающе. Одного взгляда на мертвые окна домов хватало, что бы лоб несчастного путника прошибал холодный пот, неприятные, скользкие мурашки пронзали тело. Только кто будет ходить ночью в Припять? Разве что какой-то одинокий пес, или отбившаяся от стаи плоть ненароком забредет на контролируемую «Монолитом» территорию, что бы тут же быть расстрелянной из ствола бдящего постового.

Люблю я ночную Зону. И дело даже не в том, что бы посидеть у костра и расслабиться – этого дела я как раз таки не очень и люблю – а просто, сидя на крыше какого-либо дома наблюдать за мерно плывущими темными облаками, иногда высматривая в кромешной тьме небольшие огни звезд. В такие минуты ты кажешься совсем маленьким, по сравнению с огромным миром Вселенной. Что ей, огромной, до нас, нашей никчемной жизни, до Зоны – обожаемой и ненавидимой нами? И есть ли в этом огромном мире хоть одна душа, которая беспокоится о нас?
Мне хотелось верить, что есть.

Далеко, за Рыжим лесом, где зияла огромная неизлечимая рана ЧАЭС, сияли огни. Редко кто замечал их, небольшие яркие точки на фоне черного неба, а кто замечал – предпочитал не вспоминать их, проводя вечера в компании водки, «выводящей радиацию» и друзей, которые в завтра будут готовы пустить тебе в спину пулю.

Ибо в этом мире никто по-настоящему не ценит нашу жизнь. И не нужны мы никому.

Но мне хотелось верить, что одна из звезд на большом небосклоне светит для меня. Потому, что кто-то верит, и ждет меня домой.